PsyhologToday.Ru

У психологии есть собственное зерно, она обладает абсолютно иной эпистемологией, и потому должна самостоятельно разработать в своих рамках инструменты, функциональные для всего знания в целом.

Отправная точка подлинной психологии такова: «В настоящий миг я думаю, творю, испытываю проблему, страдаю, значит, сейчас я существую». Затем начинается разностороннее внутреннее исследование самих себя: «Я есть тело, глаза, грудь, желудок, амбиции, воля, прах, ангел .». На определенной стадии я понимаю, что всегда есть что-то страдающее, борющееся, искупающее и надеющееся. Я состою из тысячи частей, но существует нечто единое. Как устроено это единство? Как оно говорит? Как проявляет себя? Как выражает себя вовне? Когда возникает мысль, кто мыслит? Это разум человека или инкубации многочисленных стереотипов, идеологического фашизма, безосновательного деспотизма истории? Я не говорю о внешнем деспотизме, представленном всем известными классическими диктаторами. Я обращаюсь к универсальной проблематике.

Нельзя исходить от Бога, вопрошая, например: «Кто такой Бог?» Кто бы ни говорил о Боге, откуда он черпает полномочия? Если наша человеческая наука не ратифицирует психологическую точность, то человек не имеет права на научное знание, поскольку негодность основного инструмента исследования приведет любые изыскания к провалу. Если недостоверен верующий, то даже вера сомнительна. В таком случае можно выдвигать мнения, строить политику, но не заниматься наукой.

Я считаю психологию основой для всех наук, потому что если наукой занимается человек, то непременным условием является его точность, подлинность, соответствие логическим предпосылкам жизни. Психология — это наука, обеспечивающая точность человека как оператора взаимообратимости объективности и субъективности, совпадающего с исторической и природной реальностью. Лишь после этого можно довериться ему как оператору науки. Прежде всего, ученый, создатель науки, крайне нуждается в точности всех вышеназванных процессов.

Больной относителен. Излечение больного есть алиби науки, глубинной ответственности всех тех, кого интересует проблема этического блага. Вылечить больного — значит восстановить предпосылки биологического здоровья, однако после его обретения человек сталкивается с кризисом жизни и ценностей.

В 1935 году на пражской конференции Э. Гуссерль выступил с докладами на тему «Кризис европейских наук и психология», на основе которых было создано сочинение «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» . Говоря кратко, Гуссерль утверждал, что необходимо отыскать дорогу, которая привела бы нас внутрь жизненного мира , что требует найти онтологическое опосредование, иначе все наши попытки закончатся ничем и мы потерпим экзистенциальный крах. Следовательно нужно было найти опосредование, ибо бытие есть, а небытия нет. Это абсолютные, простые истины.

Не будучи опосредованы бытием, мы, по выражению Сэмюэля Беккета , подобны могильным червям, тщетно ползающим по могильной яме в поисках трупа, которого они, в конечном итоге, так и не находят. Следовательно, мы сами уподобляемся трупам в нашей бесплодной культуре. Все великие писатели конца ХГХ-начала XX вв. предчувствовали это крушение, но никто не предложил путь выхода из кризиса.

Гуссерль подчеркивал, что необходимо установить контакт с жизненным миром, то есть найти критический рациональный переход, момент соответствия. «Момент соответствия» означает, что идея, сформулированная докладчиком или мыслителем, совпадает с экзистенциальным фактом предмета или явления: ум и кровь, ум и сердце, ум и кожа, ум и секс циркулируют как единое целое. Причиной же заболевания человека становится несоответствие его идей собственному экзистенциальному кванту, порождающее в нем раздвоенность. В этой связи сновидение всегда сообщает мне о степени соответствия или несоответствия, непротиворечия или противоречия субъекта самому себе.