PsyhologToday.Ru

Этот анализ стал возможен после открытия великой силы — бессознательного, чье происхождение, однако, осталось невыясненным. Было открыто, что бессознательное — это мир, где противопоставляется жизнь смерти, а значит, креативная сила деструктивной. Тем самым мы возвращаемся к простым тезисам восточной философии о «белом-черном» или о двух поочередно падающих каплях. Ничто не является совершенно белым или абсолютно черным. В какой-то части черного уже дано белое, а где-то в белом уже есть черное, они всегда совместны. Проблема данного дуализма состоит в том, что он не дает решения с точки зрения высшего интеллективного анализа, потому что двойственность противоположностей равна нулю. Математически +1 на -1 дает 0.

Математический смысл этой теории подтверждается аналитическими философскими рассуждениями. Если одно аннулирует другое или если одно причастно другому, то в результате не существует ничего. Возможность существования чего бы то ни было, например, моря, будет обоснована, только если в начале существует нечто реальное — производитель, творец; тотальный, завершенный, простой, самодвижущийся, у которого в дальнейшем, могут появиться собственные переменные, собственные видимые противоречия. Итак, конечная дуальность начал не допускает ясной рациональности ни в сфере математики, ни в области проницательной философии: противоречие продолжает оставаться.

Естественно, в данном направлении исследователи не могут продвинуться дальше. Философской простоте недостает экспериментальных данных, а вместе с тем, науке не хватает данности рационального единства, которое придавало бы авторитет научному дискурсу в целом. Следовательно, науке не хватает критерия соответствия, которое обосновывало бы научный дискурс. А тем немногим, кто нашел философское единство недостает единства экспериментального, научного, не хватает процесса, который придал бы авторитетность способу, посредством которого идеально-идеологическое начало получает воплощение, обретает реальность в «здесь и сейчас» существования человека.

Возникновение онтопсихологии

Из этого кризиса возникает онтопсихологическое мировоззрение. Я сам полностью убедился в противоречии, которое характеризовало исследование проблемы человека. Если я обращался к идеализму (в философском смысле), то видел, что все правильно, но только не в действительности. Все казалось истинным в теории, но не совпадало с реальностью, не срабатывало, не существовало. В какой-то момент я смирился и сказал себе: «Ничего нельзя понять, жизнь — это бытие к смерти, все мы брошены сюда случайно и случайно исчезнем в определенный момент . »

Тогда я решил, что должен заняться исправлением неполадок в человеческом поведении: последовали десять лет суровой и любимой работы в качестве психотерапевта. Доказать, что я действительно познал человека, можно было только умением излечить любое отклонение в нем. Во всех случаях лечение становилось возможным только благодаря знанию несущего критерия природы: я должен был определить его, отделить и применить. И было удивительно преуспеть в том, чтобы сделать это привычным делом.

Приступив к лечению человека, я искал целебный принцип, критерий, который мог бы определить направление жизни. И тогда я открыл, что в background* бессознательного не существует ни жизни, ни смерти, представляющих собой следствия, но существует некоторое начало, живой и трансцендентный критерий. «Трансцендентный» в том смысле, что он находится и одновременно не находится в данном субъекте.

Этот принцип — онто Ин-се. Мы не обязаны быть точными ради некоей универсальной науки, но мы можем вооружиться точностью для того, чтобы отладить то, чем мы мерим каждый наш день. Для человека, существующего «здесь и сейчас», в этом заключено все. Человеку интересно уравновесить свой "ubi consistam"** в экосистеме, а не решить проблему всей жизни самой по себе. Наш разум автономен в решении и упорядочении нашего существования, каким бы оно ни было.

Этот принцип создавал феноменологию и оперативный результат в виде самого человека. Субъект был невротиком и неудачником, потому что противопоставлял себя специфическим свойствам элементарного критерия. И наоборот, перенимая все то, что соответствовало критерию, субъект преисполнялся жизнью, благоденствовал и был удовлетворен. Этот критерий определял, быть или не быть — быть больным или здоровым, успешным или фрустрированным и т.д.

Теперь немного философии.

Утверждая, что данный критерий оперативный и одновременно трансцендентный, что он есть и вместе с тем, его нет, что он невидимый, но наблюдается в следствиях, результатах, я не играю в прятки. Чтобы понять это утверждение, достаточно представить себе любую речь, стихотворение, предложение, выражение: даны слова (подлежащее, сказуемое, причастие), синтаксические компоненты, но смысл, значение, форма, имманентная этим словам, не видна. Воплощается интеллективная логика*, и интенция, которую мы хотим выразить с помощью определенной фразы или целой речи, становится понятной именно через данную фразу, речь. Ум раскрывается в зависимости от точности передачи смысла. Но во всем этом не виден дух, не видна форма, которая выстраивает данную речь. Вместе с тем заметно, что данные слова, представляющие собой телесную оболочку, фонему, обладают некоторой структурой, проектом, мотивом, целью, способом реализации. Итак, сам человек приводит в действие духовные формы, но не видит их.